В статье приводится анализ зависимостей между отдельными индексами дестабилизации, собираемыми CNTS, и типами режимов (по Freedom House) с 1973 по 2012. Рассмотрение и анализ проводится через призму четырех этапов времени: 1) 1973-2012; 2) 1973-1991: 2.1) 1973-1989; 2.2) 1973-1991; 3) 1992 – 2010; 4) 2011 – 2012.

Работа выполнена при поддержке РФФИ (проект № 15-06-03655).

В полемогенных волнах революций главной связью между ними является участие соответствующих государств в общей войне. Яркий случай полемогенной волны, вызванной Первой мировой войной, включает успешные революции (со сменой власти) в России, Германии, Венгрии, успех национально-освободительных движений ирландцев, чехов, словаков, южных славян, поляков, финнов, поражение таких движений среди украинцев, грузин, армян, народов Туркестана, установление режимов разных типов и с разной устойчивостью. В статье представлен подход к выявлению причин разного типа динамики и последствий революционных событий в полемогенных волнах. Подход включает сравнения по методам сходства и различия, а также применение бинаризации и Булевой алгебры по методу Ч. Рэгина. Применение этого подхода позволяет выдвинуть гипотезы о причинах и закономерностях революционной динамики и последствий революций в полемогенной волне: чем определяются включение в волну, уровень лояльности этнических провинций по отношению к империи, успех и провал революций, наличие и отсутствие гражданской войны, отношение между революцией и религией, характер и судьба культурного авангарда.

Концепция гегемонического порядка в международных отношениях, с одной стороны, базируется на государствоцентричном подходе к мировой системе, с другой стороны, оспаривает тезис о ее полиархическом характере. Хотя ни одна держава-гегемон в истории не имела монополии на исключительность, США очевидно достигли значительного преимущества относительно других держав. Это произошло по целому ряду причин. Сложный характер мощи США означает, что никто не может быть сопоставлен с ними по военно- политическому, экономическому и технологическому потенциалу, а также с точки зрения культурно-цивилизационного и идеологического фактора. США стали единственной державой, которая может как эффективно способствовать стабилизации мировой системы, так и ее дестабилизации. Но наибольшая обеспокоенность сегодня связана с двумя факторами: противостоянию гегемонии США в мире и ее действительный упадок.

В настоящей статье автор рассматривает вопросы, связанные с онтологическими и эпистемологическими основаниями теоретико- международных исследований. Наука о международных отношениях отражает основные черты господствующих в ту или иную эпоху картин мира как способа научного познания. Понятие «картины мира» было сформулировано немецким философом Мартином Хайдеггером, а также целым рядом крупнейших ученых начала ХХ века М. Планком, А. Эйнштейном, Н. Бором, Э. Шредингером и др. Хотя определенный вклад в развитие наук был внесен еще в эпоху Античности и Средневековья, научная картина мира была сформирована только с переходом к Модерну, с выделением человека из природного мира. Опираясь на типологию научных картин мира, предложенную российским философом науки академиком В.С. Степиным, автор рассматривает специфику основных картин мира, следствием которых стала классическая, неклассическая и постнеклассическая наука. Вместе с тем, наука о международных отношениях с очень большим трудом принимает новое мировоззрение, в значительной части все еще оставаясь в ньютоновско-механистической картине мира. Хотя все же предпринимаются попытки вписаться в новые картины мира, разрыв между естественными и социальными науками продолжает оставаться крайне трудно преодолимым, а использование новейших мировоззренческих идей фрагментарным и даже маргинальным. Именно поэтому новая попытка нахождения баланса между традициями и инновациями, которую предпринял один из наиболее известных конструктивистов Александр Вендт своей новой книгой «Квантовый разум и социальная наука» заслуживает внимательного прочтения и анализа.

Теория нового институционализма делит институты на две группы: формальные и неформальные. Формальные институты – это закрепленные юридические нормы, законы, которыми руководствуются государственный аппарат, власти; принципы действия для разных областей социального взаимодействия, например, торговля. Неформальные институты включают в себя правила поведения, систему ценностей, идеологию и традиции, которые являются определяющим фактором социального поведения человека. В настоящей статье рассматривается проблема борьбы с международным терроризмом в контексте ислама – как института неформального типа и деятельности Организации Исламского Сотрудничества (ОИС) как института формального характера, базирующегося на неформальных исламских институтах. В исламе терроризм во всех его проявлениях отвергается. В традиции этой религии акты насилия под разными названиями – мухарибе, фатак, игьтияль, гадар, баги и ирхаб, категорически запрещаются. Террористическая деятельность сегодня, которая осуществляется с использованием искаженных положений и интерпретаций исламских учений, не имеет ничего общего с законами шариата. Терроризм как метод достижения целей отвергается и крупнейшим формальным исламским институтом – Организацией исламского сотрудничества. Официальная позиция мусульманских государств в рамках ОИС по этому вопросу закреплена в конвенциях, резолюциях и разных декларациях, а также в неизменной позиции генерального секретаря Организации по данному вопросу, что говорит о серьезной озабоченности и готовности данного института участвовать в борьбе против международного терроризма.

Теория нового институционализма делит институты на две группы: формальные и неформальные. Формальные институты – это закрепленные юридические нормы, законы, которыми руководствуются государственный аппарат, власти; принципы действия для разных областей социального взаимодействия, например, торговля. Неформальные институты включают в себя правила поведения, систему ценностей, идеологию и традиции, которые являются определяющим фактором социального поведения человека.
   В настоящей статье рассматривается проблема борьбы с международным терроризмом в контексте ислама - как института неформального типа и деятельности Организации Исламского Сотрудничества (ОИС) как института формального характера, базирующегося на неформальных исламских институтах.
   В исламе терроризм во всех его проявлениях отвергается. В традиции этой религии акты насилия под разными названиями - мухарибе, фатак, игьтияль, гадар, баги и ирхаб, категорически запрещаются. Террористическая деятельность сегодня, которая осуществляется с использованием искаженных положений и интерпретаций исламских учений, не имеет ничего общего с законами шариата.
   Терроризм как метод достижения целей отвергается и крупнейшим формальным исламским институтом – Организацией исламского сотрудничества.Официальная позиция мусульманских государств в рамках ОИС по этому вопросу закреплена в конвенциях, резолюциях и разных декларациях, а также в неизменной позиции генерального секретаря Организации по данному вопросу, что говорит о серьезной озабоченности и готовности данного института участвовать в борьбе против международного терроризма.

США приняли решение о продлении срока пребывания своего контингента в Афганистане, в то время как ситуация в сфере безопасности в стране не улучшается. Нескончаемый спрос на ресурсы, необходимые для поддержания военных операций против повстанцев, стал главным предметом дискуссий во время предвыборной гонки США в 2016 году, когда звучали призывы ко скорейшему выводу контингента США из Афганистана, чтобы сохранить более трех триллионов долларов. В России, в связи с осознанием ослабления роли США в регионе, возросли опасения относительно ситуации в Афганистане после вывода войск США, учитывая активность движения Талибан и его спонсоров в Пакистане. Россия уже ощутила на себе все тяжелые последствия исламизации в Центральной Азии и на Кавказе, деятельности ИГИЛ, всего, что ведет к дестабилизации ситуации в государствах центральноазиатского региона. Находящиеся в Афганистане и Пакистане боевики ИГИЛ относятся к ответвлению Хорасан. Пакистан же необходим России для оказания сопротивления присутствию ИГИЛ на южных рубежах страны. Однако геополитическая ситуация в регионе осложняется целым рядом взаимосвязанных проблем безопасности, одним из которых является так называемый «АфПак». До настоящего времени политика России в отношении движения Талибан могла представлять собой некий неиспользованный инструмент для установления баланса сил на протяжении всего «пояса нестабильности».

Афганистан – многострадальная страна, в которой нет мира и стабильности на протяжении вот уже нескольких десятков лет. В настоящее время ситуация в Афганистане является неопределенной и непредсказуемой, остается опасность эскалации терроризма, религиозного экстремизма и распространение наркотиков. Статья посвящена анализу политической, социально-экономической и гуманитарной ситуации, а также предотвращению новых угроз, возникших в этой стране.

В статье исследуется рост социально-политической нестабильности в мире после начала Арабской весны. Показано, что события в арабском мире выступили в качестве триггера глобальной волны социально-политической дестабилизации, значительно превысившей масштабы самой Арабской весны и затронувшей абсолютно все мир-системные зоны. Однако проявилась эта дестабилизационная волна в других макрозонах по-разному и не вполне синхронно. Авторы исследуют масштабы глобального эха Арабской весны на основе четырех показателей дестабилизации международной базs данных Cross-National Time Series (CNTS) – антиправительственные демонстрации, массовые беспорядки, политические забастовки, террористические акты / «партизанские действия», систематически сравнивая данные по этим показателям в арабских странах и в остальном мире. При этом общая динамика дестабилизационных процессов рассматривается за более продолжительный период – с 1920 по 2015 гг.

В полемогенных волнах революций главной связью между ними является участие соответствующих государств в общей войне. Яркий случай полемогенной волны, вызванной Первой мировой войной, включает успешные революции (со сменой власти) в России, Германии, Венгрии, успех национально-освободительных движений ирландцев, чехов, словаков, южных славян, поляков, финнов, поражение таких движений украинцев, грузин, армян, народов Туркестана, установление режимов разных типов и с разной устойчивостью. В статье представлен подход к выявлению причин разного типа динамики и последствий революционных событий в полемогенных волнах. Подход включает сравнения по методам сходства и различия, а также применение бинаризации и Булевой алгебры по методу Ч. Рэгина. Применение этого подхода позволяет выдвинуть гипотезы о причинах и закономерностях революционной динамики и последствий революций в полемогенной волне: чем определяются включение в волну, уровень лояльности этнических провинций по отношению к империи, успех и провал революций, наличие и отсутствие гражданской войны, отношение между революцией и религией, характер и судьба культурного авангарда.

В статье анализируется новое трансрегиональное объединение держав «среднего уровня» – МИКТА (Мексика, Индонезия, Южная Корея, Турция, Австралия) в контек-сте эволюции интеграционных процессов в Азии и Европе. Значение феномена МИКТА рассматривается в сравнении с наиболее успешными многосторонними проектами с участием держав «среднего уровня» – G20, БРИКС и ИБСА (Индия, Бразилия, ЮАР). МИКТА представляет интересный пример стремления развивающихся стран созда-вать многосторонние межгосударственные институты, посредством которых их со-вокупное влияние на глобальные процессы мировой политики возрастало бы по сравне-нию с простой суммой их усилий вне рамок подобных структур. Ключевой вопрос – ка-ким образом и насколько подобные МИКТА интеграционные инициативы могут повли-ять на ход политических и экономических процессов на региональном и макрорегио-нальном уровне, и возможно ли говорить на их примере о новом формате интеграци-онных моделей. Важное отличие МИКТА от других интеграционных проектов «сред-них держав» заключается в том, что за МИКТА стоит не механическое объединение стран по отдельным общим признакам (как группа N-11 или МИСТ/МИКТ), а инициа-тива создания механизмов многостороннего взаимодействия в финансово-экономической, политической и дипломатической сферах. Для Южной Кореи МИКТА должна стать механизмом наращивания влияния в международных организациях, для Индонезии – увеличить поле маневра в ее международно-дипломатической деятельно-сти, для Турции и Мексики – инструментом решения экономических проблем (увеличе-ния внешнеторгового оборота, привлечения иностранных инвестиций). Особый поли-тико-дипломатический и торгово-экономический потенциал МИКТА базируется на том обстоятельстве, что составляющие его державы могут быть охарактеризова-ны как «стержневые страны» для своего региона, которые в силу своего географиче-ского положения выступают «мостом» между Европой и Азией (Турция), Китаем и Японией (Южная Корея), Северной и Южной Америкой (Мексика), либо «порталом» для Запада в регион Юго-Восточной Азии, особенно в его мусульманскую часть, (Индо-незия) и Азиатско-Тихоокеанский регион (Австралия).

Статья посвящена вопросам вхождения территории Крыма и г. Севастополя в Российскую Федерацию. Дается оценка экономических эффектов политических шагов российского правительства по продвижению Крыма в экономическое и правовое пространство РФ. Предполагается, что связанное со значительными инвестициями вхождение Крыма в состав Российской Федерации между тем стоит гораздо меньше перспектив Крыма оказаться в сюжетном экономическом и политическом развитии современной Украины. В статье рассмотрены политические последствия интеграции Крыма в состав России. С точки зрения авторов, данная интеграция стала важным событием в мировой политике, существенно изменившим поле международных отношений и «правила игры». Показано, как крымские события изменили вектор развития российской политики в контексте внутригосударственной жизни и в рамках международного сообщества. Показано что интеграция Крыма становится важной фигурой в российском политическом дискурсе, связывая между собой внешнюю и внутреннюю политику современной России. Это подчеркивает серьезность крымской повестки в общественном сознании. Присоединение Крым и г. Севастополя в состав Российской Федерации позволило правящей элите современной России умело использовать открывшиеся возможности в интересах собственной легитимации.

Афганистан – многострадальная страна, в которой нет мира и стабильности на протяжении вот уже нескольких десятков лет. В настоящее время ситуация в Афганистане является неопределенной и непредсказуемой, остается опасность эскалации терроризма, религиозного экстремизма и распространение наркотиков. Статья посвящена анализу политической, социально-экономической и гуманитарной ситуации, а также предотвращению новых угроз, возникших в этой стране.  

В статье приводится анализ зависимостей между отдельными индексами дестабилизации, собираемыми CNTS, и типами режимов (по Freedom House) с 1973 по 2012. Рассмотрение и анализ проводится через призму четырех этапов времени: 1) 1973–2012; 2) 1973–1991: 2.1) 1973–1989; 2.2) 1973–1991; 3) 1992– 2010; 4) 2011–2012.

В статье исследуется рост социально- политической нестабильности в мире после начала Арабской весны. Показано, что события в арабском мире выступили в качестве триггера глобальной волны социально-политической дестабилизации, значительно превысившей масштабы самой Арабской весны и затронувшей абсолютно все мир-системные зоны. Однако проявилась эта дестабилизационная волна в других макрозонах по- разному и не вполне синхронно. Авторы исследуют масштабы глобального эха Арабской весны на основе четырех показателей дестабилизации международной базs данных Cross-National Time Series (CNTS) – антиправительственные демонстрации, массовые беспорядки, политические забастовки, террористические акты / «партизанские действия», систематически сравнивая данные по этим показателям в арабских странах и в остальном мире. При этом общая динамика дестабилизационных процессов рассматривается за более продолжительный период – с 1920 по 2015 гг.

В статье анализируется новое трансрегиональное объединение держав «среднего уровня» – МИКТА (Мексика, Индонезия, Южная Корея, Турция, Австралия) в контексте эволюции интеграционных процессов в Азии и Европе. Значение феномена МИКТА рассматривается в сравнении с наиболее успешными многосторонними проектами с участием держав «среднего уровня» – G20, БРИКС и ИБСА (Индия, Бразилия, ЮАР). МИКТА представляет интересный пример стремления развивающихся стран создавать многосторонние межгосударственные институты, посредством которых их совокупное влияние на глобальные процессы мировой политики возрастало бы по сравнению с простой суммой их усилий вне рамок подобных структур. Ключевой вопрос – каким образом и насколько подобные МИКТА интеграционные инициативы могут повлиять на ход политических и экономических процессов на региональном и макрорегиональном уровне, и возможно ли говорить на их примере о новом формате интеграционных моделей. Важное отличие МИКТА от других интеграционных проектов «средних держав» заключается в том, что за МИКТА стоит не механическое объединение стран по отдельным общим признакам (как группа N-11 или МИСТ/МИКТ), а инициатива создания механизмов многостороннего взаимодействия в финансово-экономической, политической и дипломатической сферах. Для Южной Кореи МИКТА должна стать механизмом наращивания влияния в международных организациях, для Индонезии – увеличить поле маневра в ее международно-дипломатической деятельности, для Турции и Мексики – инструментом решения экономических проблем (увеличения внешнеторгового оборота, привлечения иностранных инвестиций). Особый политико-дипломатический и торгово-экономический потенциал МИКТА базируется на том обстоятельстве, что составляющие его державы могут быть охарактеризованы как «стержневые страны» для своего региона, которые в силу своего географического положения выступают «мостом» между Европой и Азией (Турция), Китаем и Японией (Южная Корея), Северной и Южной Америкой (Мексика), либо «порталом» для Запада в регион Юго-Восточной Азии, особенно в его мусульманскую часть, (Индонезия) и Азиатско-Тихоокеанский регион (Австралия).

 

Статья посвящена вопросам вхождения территории Крыма и г. Севастополя в Российскую Федерацию. Дается оценка экономических эффектов политических шагов российского правительства по продвижению Крыма в экономическое и правовое пространство РФ. Предполагается, что связанное со значительными инвестициями вхождение Крыма в состав Российской Федерации между тем стоит гораздо меньше перспектив Крыма оказаться в сюжетном экономическом и политическом развитии современной Украины.

В статье рассмотрены политические последствия интеграции Крыма в состав России. С точки зрения авторов, данная интеграция стала важным событием в мировой политике, существенно изменившим поле международных отношений и «правила игры». Показано, как крымские события изменили вектор развития российской политики в контексте внутригосударственной жизни и в рамках международного сообщества. Показано что интеграция Крыма становится важной фигурой в российском политическом дискурсе, связывая между собой внешнюю и внутреннюю политику современной России. Это подчеркивает серьезность крымской повестки в общественном сознании. Присоединение Крым и г. Севастополя в состав Российской Федерации позволило правящей элите современной России умело использовать открывшиеся возможности в интересах собственной легитимации.