В статье представлен обзор новой области геополитики, получившей развитие на Западе в последние два десятилетия, — критической геополитики. Анализируются методологические и тематические инновации этого направления, его противостояние классической геополитике, а также перспективы объединения оппонентов в рамках посткритического сдвига в исследовательской парадигме.

Фигура Джерарда О’Тоала весьма примечательна и серьезно выделяется вряду исследователей геополитики. Интерес представляет основательный и весьма разносторонний вклад ученого в теорию геополитики и анализ конкретных геополитических кейсов. Между тем в России его работы и взгляды на геополитику, хотя и не являются совершенно неизвестными для научного сообщества, до сих пор получали значительно меньше внимания, чем, возможно, заслуживают того. Как следствие одной из целей настоящей статьи представляется ре-актуализация творчества Дж. О’Тоала, что, в свою очередь, может способствовать выявлению точек продуктивного соприкосновения между его концептуальным видением и теми вопросами, которые ставит перед собой отечественная геополитическая традиция.

Совсем недавно о «пост-гидденсианстве» в Великобритании писали как об одном из наиболее современных направлений развития современной социологической теории. К сожалению, в России широкая распространенность современных британских постструктуралистских теорий весьма ограниченна. Сегодня геополитика ушла от устаревших социологических теорий вроде натуралистического редукционизма, но тенденция к применению социологических теорий в геополитике есть. Нам интересно, как можно применять современный британский постструктурализм для исследования геополитической проблематики.

«Биополитика» является не только теоретически проблематизируемым понятием, но и актуально обсуждаемой в текущей политической повестке проблемой. В биополитической концепции Мишеля Фуко пространство теряет свою прежнюю функцию — свидетельства мощи и силы — и обретает новую — благоприятствование человеку. Пространство из мест символического присутствия властных институтов, выраженных в величественных объектах, становится местом осуществления биополитической техники безопасности. Пространство — это место расположения угроз и выгод.

В российском случае можно констатировать, во-первых, что обладание огромной территорией, наибольшим в мире количеством стран-соседей, множеством национальностей и достаточным запасом природных ресурсов исторически использовалось смыслопроизводящими элитами для культивации идеи «исключительности» Российского государства. В разные эпохи на уровне tacit knowledge это определяло властный стиль мышления как имперский, что на практике превращалось то в расширение сфер влияния, то и вовсе во внешнюю экспансию.

В статье исследуются проявления пространственной идентичности на примере Астрахани, Владивостока, Калининграда, Томска, Тулы и Чебоксар. Данные города выбраны с точки зрения приблизительного равенства численности населения, но принципиальных различий геополитического положения и культурно-исторического контекста развития. При анализе названий указанием на регион считались не только топонимы, но и символы. Кроме того, учитывалась и доля названий на латинице или же с транслитерацией иностранных слов.

В ходе всего исторического процесса миф всегда являлся неотъемлемой частью любой культуры, а также инструментом социализации представителей любого общества. Особое место во всей совокупности мифов занимают мифы политические как часть политической культуры. В значительной мере именно под влиянием борьбы мифов и контрмифов происходит трансформация политического имиджа государства. Точно так же как модернизируется политический миф под воздействием изменений, происходящих в политической культуре, политический имидж не может оставаться неизменным.

Проект «Великой Албании» является идеей албанцев по созданию государства, где албанский этнос является превалирующим. Идея была впервые озвучена в 1878 г. во время создания Призренской Лиги Албанского народа, которая выступала за автономию в составе Османской империи территорий, где албанцы составляли этническое большинство. Реализация проекта «Великой Албании» на практике состоялась во время итало-немецкой оккупации 1939–1944 гг. Сейчас проект «Великой Албании» в разных странах реализуется по-разному. Этот проект поддерживается государственными властями, которые открыто объявляют о необходимости присоединения территорий с превалирующим албанским населением. Албания выделяется тем, что отличается от своих соседей по религиозно-конфессиональному признаку, поэтому она заручилась поддержкой всего исламского мира. В Македонии албанцы живут в северо-западных частях страны и принимают активное участие в политической жизни страны. После инцидентов в Косово начались столкновения с местным населением, после которых албанцы фактически получили автономию. В Черногории и Греции пока албанцы мирно сосуществуют на одной территории, ограничиваясь демонстрации в целях увеличения прав албанцев.

В системе метрополий Юга России особое положение занимает формирующийся многоуровневый центр метрополизации в регионе Кавказские Минеральные Воды, геополитическое значение которого сильно выросло после создания Северо-Кавказского федерального округа с центром в одном из городов КМВ. Если на настоящий момент важнейшими центрами роста и притяжения населения, инноваций и капитала в макрорегионе являются метрополии городов-миллионников Краснодара и Ростова-на-Дону, то в результате объединения городов региона КМВ в единое политическое образование с интеграцией всех населенных пунктов в единое урбанистическое пространство произойдет формирование региональной метрополии высшего уровня, которая станет фактическим, экономическим, политическим и идеологическим центром Северного Кавказа и сможет претендовать на статус главного города Юга России.

В статье дается обзор пяти публикаций на тему развития Сибири: затрагиваются проблемы ресурсного проклятия, пространственной реорганизации экономики России, дефицита населения или, напротив, перенаселенности Сибири.

Информационное пространство как новое (гео)политическое пространство оказывает все большее влияние на мировые процессы. Несмотря на особую природу информационного пространства, его связь с физическим пространством усиливается, при этом государства все активнее позиционируют себя как ведущие акторы информационного пространства. Хотя подходы отличаются, в целом информационное пространство воспринимается в традиционных категориях суверенитета, границ и территории. Государства выступают катализаторами взаимосвязанных процессов милитаризации, секьюритизации и дипломатизации информационного пространства, характерных и для других пространств. Усиление данных тенденций и включение большего числа стран приводит к новым формам сотрудничества и конфликтов, что нуждается в пристальном внимании и анализе со стороны научного сообщества.

Появление социальных медиа привело к формированию современных форм внешнеполитической коммуникации, которая трансформирует современную систему международных отношений, влияет на деятельность государственных институтов, формирует представления и отношение к стране в целом. Социальные медиа как инструмент внешнеполитической коммуникации позволяют не только информировать об успехах и достижениях государственных институтов, но и осуществлять «максимально скрытое манипулирование» общественным мнением для давления на органы власти или организации различных выступлений.

Роль информационного фактора в трансформации геополитической обстановки видится как явление, требующее внимания научного и экспертного сообществ, поскольку влияние, которое оказывают внешние субъекты в угоду своим политическим предпочтениям, формирует векторы общественно-политического развития государства. Турбулентность современного мира основывается на технологиях управления социальной действительностью, что требует принципиально новой методологии в оценке и прогнозировании геополитических процессов. Сегодня имеет смысл говорить об информационном факторе геополитической динамики, который формирует новое качество геополитического пространства.

Проведен анализ ситуации в информационном пространстве Украины и определены проблемы в сфере защиты национальной информационной безопасности. Прежде всего это касается асимметрии информационных потоков: большая часть национального информационного пространства заполнена продукцией неукраинского происхождения при отсутствии адекватных информационных потоков из Украины на зарубежные сообщества.

Исследование показало, как различные представления о пространстве на одной территории действуют в качестве промежуточных переменных между территориальными характеристиками и идентичностью местного населения.

Количественный анализ результатов опросов общественного мнения, проведенных в октябре 2013 г. в трех городах, расположенных вблизи российско-финской границы (Санкт-Петербург, Кронштадт, Выборг) отображает европейскую идентичности их жителей. Данные города были выбраны для того, чтобы благодаря применению критической геополитики, продемонстрировать особое значение интерпретации пространства в процессе формирования пространственной идентичности. Исследование показало, как различные представления о пространстве на одной территории действуют в качестве промежуточных переменных между территориальными характеристиками и идентичностью местного населения. Предпочтения социальных практик (покупок европейских продуктов питания и товаров длительного пользования, прослушивания европейской музыки, поездок в страны зарубежной Европы), степень когнитивной мобилизации (уровень образования и частота обсуждения событий в зарубежной Европе) и доверие федеральной власти действительно связаны с чувством европейской идентичности.

В данной статье представлены результаты исследования оформленных пространственных мифов в устных источниках путем проведения опросов и глубинных интервью с жителями города Кронштадта. У местных жителей наблюдается диффузия двух пространственных восприятий: обособленного города-крепости, имеющего свой нрав и порядки, и пригорода крупного центра. Ввиду того что постоянное сообщение с «материком» стало возможным относительно недавно, можно наблюдать в динамике влияние новых транспортных путей на то, какими мифами и свойствами наделяется пространство Кронштадта.

Среди уникальных смыслов и образов, которыми наполняется пространство Выборга его жителями, можно выделить как минимум три — европейский город, «мультикультурный» город и город с «особой исключительностью», причем они успешно сосуществуют друг с другом. Иными словами, пространство Выборга уникально, в нем представлено несколько типов идентичности, хотя локальная идентичность превалирует. За прошедшие десятилетия произошла переинтерпретация пространства: оборонные функции города (или исключительно города-крепости) перешли в связующие, контактные, что, в свою очередь, выражается в том, что Выборг представляет собой некое пограничье культур, традиций и ценностей.

Санкт-Петербург был основан в 1703 г. на прилегающем к устью реки Невы побережье Невской губы Финского залива. Занимая многочисленные острова Невской дельты, город является крупнейшим транспортным узлом северо-запада России. Пробыв столицей России более двухсот лет, этот «вечно столичный» город пережил множество триумфов и потрясений, что привело к формированию особой ментальности у жителей Петербурга, а она, в свою очередь, породила уникальную геополитическую идентичность горожан, а именно осознание петербуржцами себя жителями уникальной агломерации — «нашей заграницы». Изначально городу, построенному в тренде открытия «окна в Европу», было предначертано иметь особую судьбу. В анализе пространственной идентичности петроградцев использовались блицопросы и глубинные интервью с горожанами, причем как с обывателями, так и с экспертами-краеведами и культурологами.

Кронштадт, в сущности, представляет собой уникальное пространство, которое, находясь в географических координатах на водном разделе России и Европы, сохраняет в большей степени «внутреннее» направление — иными словами, устремленное на свою обособленность, чем внешнее. Такое исторически сформированное пространственное восприятие влияет на устойчивость основ локальной идентичности у населения. Несмотря на потерю статуса закрытого города в 1996 г., черты изолированности и особенности до сих пор остаются присущи Кронштадту. Эти характеристики можно проследить на уровне письменных источников, которые хорошо демонстрируют маркеры данной «самобытности» города.

В названиях улиц и предприятий общепита в большой степени отражены особенности геостратегического положения Выборга. При этом названия улиц, утверждённые государством, напоминают выборжцам в первую очередь о военном прошлом города и его принадлежности России, а в названиях кафе и ресторанов в большинстве случаев есть отсылка к Европе, что может указывать на восприятие жителями города европейской идентичности как наиболее предпочтительной.

В данном исследовании в качестве метода исследования пространственной идентичности будет использоваться анализ неформальных источников, а именно анализ названий улиц, кафе, ресторанов. Подобное исследование поможет выявить несознательную самоидентификацию населенного пункта. Несмотря на то что сейчас г. Кронштадт уже является открытым, ему еще не удалось изменить самовосприятие в качестве отдельно существующей территориальной единицы, отличной от других и огражденной от контактов с внешним миром.